Красота верности: история Вити и Гали

Подробности

Дата: 07.08.2016 08:51

Слово «красота» настолько затаскано, что едва ли мы всегда понимаем, что оно обозначает. Красивы конфетные обертки, красива картинка на экране монитора, красива волоокая дива на рекламном плакате. Но красивы и морщинистые руки старого человека, и темный лик древней иконы; красивы – поступки людей, их жизнь, их стремления, их вера… О красоте божественной и человеческой рассуждает протоиерей Павел Карташев

Чтобы прожить настоящую, красивую и полную смысла жизнь, нужна сила, и не мускулов, а духа. И необходимо мужество, которое питается верой и надеждой. Если печень, слепая кишка, селезенка исполняют в нас свои функции без рефлексии с их стороны, то вот честность, мужество или желание служить людям, — не менее, чем кишечник, необходимые для здорового существования, — украшают, увы, не всякого. А социальная среда определяет далеко не все, и не всегда. Достаток часто растит паразитов или бездушных эгоистов, а среди скромно живущих нередко можно встретить удивительно щедрого человека.

Говорят, что люди, испытавшие в молодости скорби и лишения, прошедшие войну или лагеря и вернувшиеся из испытаний еще молодыми, создали прочные семьи, в которых в течение всей их жизни царили совет да любовь. Статистика это подтверждает. Разводов было много меньше, чем в последующие сытые годы, а свидетельств о согласии и верности много больше. И мои личные встречи тоже об этом говорят.

Так встречали с войны. Брянская область, 1943 год. 

В одно большое село Владимирской области должен был вернуться после войны симпатичный паренек — кузнец, слесарь, механизатор. Все успел освоить. Его призвали в 1943-м. Прошел май Победы: нету Вити. А все знают, что он жив. Мать, отец, сестры его слишком не печалятся; ходят вроде бы и грустные, а иной день ничего, даже радостные. Семья в марте письмо получила от него, из госпиталя. В селе у Вити невеста. Любовь у них была… Все затихали, как их видели идущих по улице. Или сидящих на бревнышке, над обрывом. Они тихо там разговаривали. Такие оба красивые. Июнь прошел, и лето миновало. Дело к зиме.

И вот невеста воина, Галина, решила все прояснить для себя. Витина сестра сдалась, проговорилась ей, что тот из госпиталя уехал в город к своему фронтовому товарищу в Ярославль. Что он сильно ранен был и не захотел себя никому навязывать. Мать плакала, плакала, Галину обвиняла: мол из-за нее ей сына не пришлось в родном селе встретить. Уже и съездить к нему с отцом успели. А он там на фабрике, слесарем. Ранило его еще в 1944-м. Восемь месяцев по госпиталям.

— А что с ним?

— Не скажу точно, не знаю я, только он сюда, сказал, не вернется.

Ярославль так Ярославль. И Галина, зная только фамилию, имя и отчество, да еще то, что жених ее — может и бывший уже; может, встретил кого и полюбил, — на какой-то фабрике слесарем, молясь Богу, хоть и комсомолка, отправилась в путь. Она на след его тут же напала. Ей сказали адрес общежития: на окраине большой барак. Пока она этот барак искала, Виктора успели предупредить. Он надел чистую гимнастерку и сел правой стороной к окну. Она входит, он за столом сидит. Молчит. Она вроде потянулась к нему, но стол мешает, да и он не шевелится.

Что они друг другу в первое мгновение сказали, этого никто не узнает. Или оба молчали. Вите оторвало правую ногу почти всю, и протез долго приживался. И правого уха он лишился, и глубокий шрам прорезал правую сторону его лица, от виска до подбородка. Он Галю просил уезжать и найти себе парня, а он уж устроился на работу.

А Галя понять не может. Может, пытается она выяснить, ты другую нашел? А он ей: ты смеешься что ли? Я ж инвалид теперь. У меня ни ноги нет, ни уха. И вот, посмотри: он повернулся к ней правой стороной.

А мамочка ему, рассказывала их дочь через тридцать лет, отвечает: «Ты живой, Витенька, и это главное. А я тебя не по частям люблю, а самого». И она в одну минуту вернула его себе. На следующий день он рассчитался: на фабрике поняли и пошли навстречу. Вернулась с ним, а по Рождестве сыграли свадьбу.

Прожили дружно больше полувека, нажили четырех детей, мальчиков и девочек поровну. И дождались правнуков. А дом у них был крепкий, потому что Виктор Андреич был мужик трезвый и умелый. И все у них всегда работалось вместе. По двору и дому куда он, туда, если нужно, и она. Куда она, там скоро, коль необходимо, и он. В отпусках не бывали, а любили только, усталые, в саду сидеть, вдвоем. «И вот все мы, дети, — заключала эту короткую историю их дочь, — когда смотрели на них, из окна дома, или сквозь листву, говорили себе, а может, и не говорили, но душой чувствовали, что только так и надо любить. То есть так, чтобы никогда не разлучаться, что бы там ни было, пока живем здесь, на земле».

Но сила, помогающая принять верное решение в страшных испытаниях, и мужество, дающее силы выстоять и остаться человеком, — и та, и другое являются выражением высшей добродетели, любви. Только одна любовь сияет особой, живой, светящейся красотой. Красиво то, что в полном смысле слова живет, то есть не замерло, не застыло, но движется, все согревает и все освещает вокруг себя.

У слуги Авраама, отправившегося на родину господина своего за женой для Исаака, сына Авраама, сложился в уме идеал невесты: неленивая, быстрая, щедрая. Вот какая красавица нужна Исааку. И он, молясь Богу, в уме своем представил уже, как бы в идеале должно все произойти: выйдет девица, напоит его и верблюдов, и тогда это будет, конечно, она…

«Ревекка и Елеазар у колодца». Художник Карло Маратта

Еще не перестал он говорить (в уме своем), и вот, вышла Ревекка, которая родилась от Вафуила, сына Милки, жены Нахора, брата Авраамова, и кувшин ее на плече ее; девица была прекрасна видом, дева, которой не познал муж. Она сошла к источнику, наполнила кувшин свой и пошла вверх. И побежал раб навстречу ей и сказал: дай мне испить немного воды из кувшина твоего. Она сказала: пей, господин мой. И тотчас спустила кувшин свой на руку свою и напоила его. И, когда напоила его, сказала: я стану черпать и для верблюдов твоих, пока не напьются. И тотчас вылила воду из кувшина своего в поило и побежала опять к колодезю почерпнуть, и начерпала для всех верблюдов его. Человек тот смотрел на нее с изумлением в молчании… (Быт. 24: 15—21)

И при этом красивое непременно сокровенно. Оно скрывает в себе намного больше того, что заметно глазу. Неподвижно висящая на стене картина, писавшаяся годы, излучает труд и мысль художника, его печали и радости.

А что излучают манекены или бытовые предметы, которых, ко всеобщему недоумению людей, не до конца утративших вкус, все больше в современных музеях?

Муляжи русских и французских офицеров или ярко разрисованные куклы, размером в человеческий рост, русских крестьян: мужиков в лаптях и баб в кокошниках. Для учреждений культуры их изготавливает та же рука, что отливает пластмассовые туловища для витрин магазинов. Про фаянсовые унитазы в инсталляциях и речи нет: они и вовсе ничего не излучают; в них отражаются зрители.

Любопытно, что понятие «китч» (от немецкого «кичен» — «халтурить», «предлагать дешевую подмену») возникло в связи с массовой продажей недорогих шаблонных предметов на европейских вернисажах ХIХ века. Предназначалась эта стандартная «красота» все тому же несчастному американскому покупателю. Понятно, что китч враждебен искусству. Не высокому, штучному, аристократическому — нет. А искусству, культуре, как таковым. Культура происходит из особого труда, связанного с отбором. Подлинно красивое неповторимо.

Принести себя в жертву притворно — невозможно.

Источник

Приобрести книгу "Одеяние души. О красоте Божественной и человеческой".Авторы Протоиерей Павел Карташев. Наталья Инина

• < Назад
• Вперёд >